Москва встретила Вола по-российски хмуро, около ноля и мерзкий дождь. Военные закрыли небо, поэтому от вертолета отказались в пользу кортежа, благо, господь ниспослал мигалки власть предержащим.
- Сегодня, между прочим, седьмое ноября, - заметил Вол, глядя на скользящие капли по стеклу.
- Что за дата, напомни? – спросила Дана у Маркела.
- Я в этих новых праздниках путаюсь: не то день единства, не то независимости, - буркнул Маркел, уставившись в телефон. – О, на «Гелен» скидку прислали!
- Какая к шишам независимость, от кого? Нас последний раз орда брала и то, России еще толком не было, - сказала Дана. – Хрен я за тебя проголосую, - она сунула дулю в сторону предвыборного билборда, - сколько крови он мне выпил, когда я тему с отходами проталкивала. Главное, министр за неделю согласовал, а этот три месяца ломался, пока к нему Дмитрий Палыч не приехал.
- Идеологию пытаются изобрести. У пиндосов есть независимость и нам надо, - сказал Маркел. – Что с наших взять, даже сплагиатить нормально не могут. Подожди, - Маркел перебирал пальцами по экрану, - Гугл пишет, что День народного единства прошел четвертого.
- А, ну это про Минина с Пожарским, - сказала Дана. – В принципе, ничего плохого, только опять с войной праздник увязали.
- Седьмого ноября день Октябрьской революции, - наконец вставил Вол.
- Вот тоже, странный народец коммуняки, - сказал Маркел. – Название революции «Октябрьская», а празднуют в ноябре. Чего стоило поправить на «Ноябрьскую революцию», чтоб понятно было. Нет, все надо с вывертом!
Чтобы избавиться от их глупости, Вол прикрыл глаза в надежде подремать, но едва он нашел удобное положение и пару раз сладко вздохнул, как машина остановилась. Покинув салон Вола сразу обдуло промозглым воздухом, он застегнулся до шеи и пошагал на террасу, где встречали Лиля и Катерина, по торжественному случаю украсившие волосы кружевными наколками. Маркел и Дана не выходили, пока охрана не принесла зонты.
- Великолепно выглядите, Валентин Григорьевич! – приветствовала Катерина.
- Рады возвращению! – сказала Лиля. – Дом полностью готов.
Поклонившись обеим, Вол сказал:
- Чего вы на холоде да в легких платьицах? Идемте внутрь!
Позволив снять с себя куртку, Вол огляделся по сторонам и, уперев кулаки в бока, принюхался.
- Чую, Паша приготовил обед. Жалко. Я, знаете ли, пока ехал, так хотел картошечки жареной с чесночком и салом, да котлетки, да чтоб пережаренные! – сказал Вол. – Пусть «эти» говорят, что дом там, - Вол ткнул пальцем через плечо, - а я никогда от родины не откажусь. Соскучился по России-матушке и по вам, девушки! А сейчас извиняйте, полдороги терпел.
Вол быстро пробежал холл и скрылся в коридорах.
- Как он вам? – сказал Маркел, подавая Лиле зонт.
- На лицо похорошел, приосанился. Почти Сергей Иваныч, - сказала Лиля, и наспех махнула крестное знамение. – Но внутри, - прищурившись, она покрутила распростёртой ладонью.
- Нет легкости Сергей Ивановича, как он запросто людьми помыкал, - сказала Катерина, приняв зонт у Даны, она смахивала капли с ее жакета.
- Дамы, - Маркел коснулся воображаемой шляпы и поднялся в хозяйский кабинет. Тем временем Дана пошла выпить кофе с дороги и поболтать с горничными о новостях.
После обеда помощники уехали в город разобрать проблемы, что накопились за недели вояжа. Вола же предоставили самому себе под присмотром горничных, которые имели полезный навык: позволить забыть об их присутствии. Укутанный в теплый халат, Вол попыхивал сигарой в кресле перед распахнутыми дверьми, что вели на задний двор. Под музыку дождя и шелест деревьев на ветру его взгляд застыл на потухшем экране телефона.
- Следуя вослед повествованию, я все чаще задаюсь вопросом о природе богатства и нищеты. О, как, блять, завернул! - подумал он и почесал щеку. – Сейчас я, Валька, богат. За полвека я не выиграл ни одной сраной лотереи, и тут на тебе - куш. Крутой дом, дорогие цацки. А ведь скоро все закончится, и я вернусь в старую пятиэтажку к жене. К тёще, мать ее. Деньги помотаю и восстановлюсь в ДРСУ. Вот… Что ж получается? Если и в бедности я это я, и в богатстве я это я, и мозги у меня одинаковые, и веду себя чуточку скромнее, но не настолько, чтобы это могло повилять... тогда почему я получил нищету, удостоился богатства, а потом буду брошен обратно? Богатый и бедный – это только признаки человека, но взгляните на мой пример, я примерил оба состояния. Разве вы узнаете в богатом Вальке и бедном Вальке одно и того же Вальку? Невозможно рассматривать человека в отрыве от сумм. Природа богатства и нищеты возводит свиней в люди, а людей в свиньи. Какой-то хрен в Греции сидел в бочке и был о-го-го! Так он был один, а сколько жило людей? В богатстве меня даже кличут иначе - Валентин Григорьевич, Сергей Иванович. А в бедности я Вол. До чего же сволочная кличка. Слишком много чести называть бедняка по имени, проще сократить до клички. Как собаку. И обязательно, чтобы обидная была или грубая, чтоб не забывал, с какого болота. Всю жизнь меня задвигали, не давали пробиться. Оказалось, я могу быть богатым. Если сейчас я живу богатой жизнью, значит и раньше мог, просто мне мешали раскрыться. Мешали те самые богачи, что боятся конкуренции, поскольку выясняется, я ничем не хуже. Просто они были более вороватыми, жестокими, хитрыми, без принципов, они предали идеалы коммунизма, которым лживо служили. Они добились успеха неправедным путем. Я - человек хороший. Поэтому тягаться мне с ними бесполезно, – Вол выпустил облако дыма, накопленное за раздумья. - Это уже попахивает уныньем, - пробормотал Вол и горько вздохнул.
Вдруг он услышал, кто-то крадется.
- Катерина, - окликнул Вол, не поворачивая головы.
Девушка кротко подошла.
- Чем я могу помочь?
Тянувший с улицы холод поднял волоски ее оголенных рук. Прижмись к животу, и она наверняка не откажет приласкать утомленную лысину. Упругий пресс, покачивавшийся в такт дыханию, успокоил бы мысли.
- Отнеси в спальню, - Вол протянул телефон и, откинувшись, раскурил потухшую сигару.
Утром помощники прибыли в особняк, распаленные тревогой о завтрашнем празднике. Хлебая овсянку, Вол слушал наставления, которые хаотично приходили в головы Даны и Маркела.
- Вы стали ходить ровнее и держать осанку, однако, как сказал классик, есть один момент: походка должна отличаться в зависимости от ситуации, - говорила Дана, жадно глотая кофе из огромного бумажного стакана. – На встрече с президентом, членами кабинета или с генералами старой когорты держите голову вперед на него, и пошел, будто вам надо подписать справку, что вы…
- Не пидор! –Маркел хохотнул от того, как Вол поперхнулся.
- Мар! – шикнула Дана. – Если бы сама ваша судьба зависела от справки.
- Понял: ходить, как за бригадиром в день получки, - жуя, сказал Вол.
- Да, кивнула Дана. – Зато с подчиненными вы – живописец. В жестах небрежность без намека на усилие. Не махайтесь, как на трибуне. Вы постоянно в делах. Устал больше всех в помещении, даже когда едете плавать на яхте с эскортом.
- С президентом не баси, - сказал Маркел, - голос повыше. Покладистый, как у нашкодившего пацана.
- Верно, - сказала Дана, - манеру речи следует подбирать. С низшими, а это считай со всеми, говорите на выдохе, как бы между делом. Не задерживайте взгляда, словно бы те были деревьями, вроде живые, а разговаривать с ними странно.
- С президентом не откидывайся на спинку кресла, - сказал Маркел. – Ты сидишь на иголках, как первокурсник на экзамене. Отвечаешь, когда спросит напрямую, в остальное время кивай и нервничай.
Отложив ложку, Вол сглотнул кашу и попытался принять оговоренную позу. Маркел нахмурил брови и хлопнул ладонью по столу.
- Запомни это состояние, - с довольной ухмылкой произнес Маркел, когда Вола вздрогнул.
Темная лужа ползла по столу. Дана сжала стакан, с ее локтя бежали струйки кофе, по счастью, успевшего подостыть. Подскочив, Маркел достал из кармана платок и бросился промакивать залитые коленки Даны. Она сидела недвижимо, уставившись на скрюченную ладонь.
- Насилие, - сказала она, подняв глаза на Вола. - Как же я была права.
Подобно коршуну Маркел перевел взгляд на Вола, и тот с дурацкой улыбкой, полной смущения, поспешил убраться из столовой, угадывая неизбежность роли третьего, на ком сойдутся оба огня. Через полчаса Дана постучалась в комнату и позвала Вола продолжить обсуждение, чем расстроила планы валяться до ночи перед телевизором в компании снеков и коробки сигар. При очевидных усилиях отрешиться, в ее голосе проскальзывали тона нервозности, а Маркел периодически заглядывал в гостиную с безопасного расстояния. По большей части обсуждали гостей, которые по мнению Даны съедутся на праздник. Для этого Дана распечатала крупные фотографии и, разложив их на диване, рассказывала о каждом выжимку информации, которая общеизвестна с примесью пикантности, о которой знал только Сергей Иванович. В основном же обучение сводилось к заучиванию, кто чей друг, чья жена и кто на какой позиции в стае.
- А который среди них Протасов? Его я запомнил только со спины. Он там будет? – спросил Вол, перебирая в очередной раз фотографии.
- Едва ли он решится, узнав, что вы приглашены, - отмахнулась Дана. – Позвонить бы Дмитрий Палычу, да он, хитрец, сразу начет делать выводы.
Перед ужином Волу предоставили час роздыху. Запаленная сигаретка в спальне и полудрема начинали целить воспаленный мозг, но в это время Маркел воспользовался паузой чтобы подобраться к Дане, это было явно не лучшая идея, по крайней мере для Вола, вожделенный покой которого оборвался перебранкой на весь дом, которая, словно зудящий комар, насиловала тишину. Разгоряченные выяснением правоты и кто что сказал на то, что сказал другой, помощники решили проэкзаменовать Вола прямо за ужином, не желая терпеть общество друг друга дольше потребного.
- Да сколько можно! – рявкнул Маркел, наблюдая, как Вол принялся за филе миньон с муссом из спаржи с брызгами тыквенного соуса и каплями трюфельного масла. – Не набрасывайся наеду словно босяк, который не видел ничего слаще доширака! Ты пресыщен, потому сперва посмотри с кислой рожей на тарелку. Сергей Иваныч не будет жевать стейк, если он на пересушен даже процент. Нажми на мясо вилкой, сделай надрез, оцени прожарку, потом сделай глоток вина.
Разрезав кусок баранины, как было велено, Вол недовольно сказал:
- Сырое, из него кровь бежит.
- Повторяю, это не кровь, а сок. Нормальные повара не жарят мясо до состояния подошвы!
Вол недоверчиво повел бровью, отпил вина и, поставив бокал на место, вопрошающе посмотрел на Маркела.
- Ты на празднике тоже будешь ждать одобрения?
- Я просто хочу понять, верно ли делаю.
- Ничего ты не понял! Это не разливуха из киоска, а дорогой пино нуар.
Страх Вола перед днем рождения пока что гасил подходившую ярость от грубости.
- Это он так хочет сказать, что первый глоток вина полагается небольшим, слегка смочить язык, чтобы решить оставите ли вы вынесенную бутылку или отказаться, как от испорченной.
- И скажи, на кой ляд ты схватил закусочную вилку? – заметил Маркел.
- Мне показалось… - начал оправдываться Вол.
- Свечкин не пэр Англии, чтобы зацикливаться на этикете, - сказала Дана. - Он русский олигарх родом из Совка, поэтому, если захочет, сможет обедать зубочисткой и окружающие будут молчать. Знаете почему, Валентин, потому что всем нужны ваши деньги и доступ к телу, и очень вероятно, если вы пожелаете, остальные за столом тоже начнут обедать чертовыми зубочистками. С улыбочкой, - Дана вытянула губы в улыбку, взглянув Маркелу в глаза.
- Посмотрим, как ты будешь показывать свои беленькие зубки, когда твой «олигарх» будет осмеян и, пождав хвост, побежит к маминой юбке! – парировал Маркел.
- Послушайте, может я пойду, пока не зашло слишком далеко, - сжав губы сказал Вол.
- Видишь, не успел толком пощипать, а он уже приготовился драпать! Боюсь представить, что произойдет, когда он останется наедине со светской тусовкой, – сказал Маркел, а потом шлепнул себя по лбу: - А нет, знаю! Мамина юбка! Дана добрая, Дана пожалеет.
- Не думайте Валентин, среди гостей Дмитрий Палыча не будет придурков, у которых гормоны застилают разум.
- Я подобен озерной глади в погожий день, - сказал Маркел. – Со столовым этикетом разобрались. Оказалось, он нам не требуется. Что ж перейдем к беседам. Валентин как-вас-там, какого вы мнения насчет грядущего трансферта власти?
- Чего власти? – спросил Вол.
- Абсолютно готов! Можем разъезжаться, - сказал Маркел и демонстративно поднялся из-за стола.
- Транс-фер-т, - с напускным спокойствием произнесла Дана, хотя уши алели от злости. – В околополитических кругах модно порассуждать о расстановке сил в Кремле после двадцать четвертого года. Одни полагают, что гарант останется на два новых срока, используя конституционную реформу, иные предлагают кандидатуры приемников. Ходят толки о реформе ветвей власти: передать больше полномочий парламенту, а следом в регионы, и через это ослабить вертикаль, дав больше власти местным элитам, чтобы сделать политику менее предсказуемой и укрепить строй на грядущие десятилетия. В принципе, можно нести любую околесицу, так как никто не знает, что нам готовят в кабинете, где горит свет до глубокой ночи.
- Не смей даже рта разинуть на эту тему! – сказал Маркел, закатив глаза. – Любое слово из твоих уст будет расценено, как инсайд, который разойдется не то, что звоночком, целым мать его набатом. Сергей Иваныч был другом «самого», тебе не простят глупых слухов. Будь уклончив, пусть решат, что ты осведомлен, но не уполномочен говорить. Поверь. никто не спросит почему.
Дана, прикрыв глаза на пару секунд, наполнила бокал и отошла к окну. Маркел торжествовал.
- Маркел, я подвязался перерезать ленточку под камеры, это все слишком сложно для меня, - сказал Вол, уперев голову в ладони.
- Напомни, кто принял приглашение?
Пытка продолжалась еще четыре часа к ряду. Подобно возницам с двумя хлыстами на спине одной клячи, помощники не столько натаскивали, сколько соревновались в познаниях тамошнего общества и хитростях связей. Вола отпустили к вечеру не из милосердия, от выгорания истерики. Утомленные помощники осовело простились и вызвали машину на двоих. Едва закрылась дверь за их спинами, Вол с жирными пятнами пота на рубахе повалился на спину без сил. Мысли и знания смешались в вязкую клейковину, и лишь обида на то, как с ним обошлись не позволила уснуть на том же месте. Он нащупал в кармане брюк мятую пачку сигарет и закурил. Пялясь на величественную люстру, он слышал звон хрусталя, несмотря на ее покой. Он понял, чего хочет, и хрен его остановят.
Закончив вечернюю приборку, банщик запирал дверь бассейна. Мыслями он предвкушал три десятка пельменей под сметаной и полбутылки водочки, что дожидалась в морозилке. Крадучись, Вол приблизился со спины и вцепился за руку.
- Игорек, кир имеется? – буркнул на ухо Вол.
- Чё, бля? – встрепенулся банщик и занес руку в обороне.
- Так ты встречаешь друзей? – расхохотался Вол.
- Да, это, знаешь, всякие ходят. Кто в девяностые крутился, никогда не знает, откуда вылетит пуля.
Вол оглянулся по сторонам, молчали даже кузнечики.
- Я так заебался, нужно срочно принять, - взмолился Вол. - Мне отсюда ходу нет, обложили. Не оставь в беде.
- Эти ушли?
- С утра разругались и цельный день на мне злость вымещали. А потом уехали вместе. Теперь им не до нас.
Игорь повернул ключ обратно. Зашли. Банщик сунул руку в сливной канал бассейна и извлек пол литра. Вол взял с подноса стаканы. Разлили. Без тоста выпили. Смотря на воду, занюхали кулаками. Следом по второй.
- Ну, здравствуй, Валек! – с улыбкой сказал Игорь.
- Другое дело! – Вол хлопнул банщика по спине.
Сели на диван, выдохнули, немного помолчали.
- Как съездили?
- Да… - отмахнулся Вол. – Видел там одного потомственного «беляка». Жиденький такой человечишка. Из тех, кто блеет про любовь к России, а сам сюда нос хер покажет.
- А горы?
- Случалось мне по молодости ездить на Памир, вот то горы! Хотя, врать не буду, красиво. Такого говна, как у нас, нет.
- Цивилизация…
- Все равно не мое. Я вот подумал там, вот мне поссать прижмет ночью по синей лавочке. Негде. На улицах, чисто, прям музей.
Игорь покосился на бутылку. Вол моргнул. Выпили.
- Допустимый уровень чистоты называется, - сказал Игорь через отрыжку. – Каждый имеет свой, который ему по душе. Одному надо постоянно хату вылизывать, как теще, царство ей, а другому не зазорно поесть из грязной тарелки, свое же.
- Гля, какой ты умный!
- Дык, в губернаторы дураков не назначают, - сказал Игорь, цокнув языком. – Хотя…
- Чет рано тебя того-этого… развезло. Надо фортак открыть.
- Погоди, - остановил его Игорь, - тут система вентиляции. Ща, только пульт найду.
Игорь пошарил по дивану и включил приток свежего воздуха. Вол вдохнул прохладу и ему не захотелось попусту терять выдох, потому он махнул пальцем наливать. Выпили.
- Пузырь ёк! – сказал Игорь, помотав бутылку за горлышко.
- Бля, - понуро сказал Вол.
- Да не бзди! – воскликнул Игорь. – Я бы тут ебнулся без синьки. Погодь, я на минуту.
Игорь встал и, зачерпнув ладонями из бассейна, плеснул лицо, а остаток размазал по загривку. Вернувшись с бутылкой, кой какой снедью и веником под мышкой, Игорь разлил водку по стаканам. Выпили. Вол потянулся за шматом колбасы, но Игорь остановил и сунул в лицо веник.
- Можжевеловый!
Вол занюхал, не удержался и откусил.
- Хорош жрать реквизит! – прохрипел после водки Игорь. – Кого еще тут развезло?
- По куражу, хули, - рассмеялся Вол, а потом сдвинув брови: - Губернатор говоришь?
- Смешная, если подумать, история. Когда денежки плывут, трудно удержаться, чтобы не открыть пасть шире. Потом еще пошире. Однажды ты захочешь притормозить, но оказывается, ты на полной скорости летишь в пропасть. И ни одна забитая наличностью квартира не смягчит удар. Только за секунду до того, как тебя размажет сила тяготения, ты понимаешь, что годами собирал миллиарды не для себя, - сказал Игорь и закурил. – Уже на домашнем аресте, я по телевизору наткнулся на программу. Что-то типа «В мире животных». Показывали про сотрудничество муравьев и тли. Тля очень нежная, потому ее жрут хищные насекомые, особенно божья коровка. Но тлю защищают мураши, и не для того, чтобы слопать самим. Муравьи ждут, пока тля напьется сока из побегов, потом мураш щекочет набухшее пузо тли, и та выделяет сладкую каплю, которую муравей выпивает. Смекаешь?
- Высирает что-ли? – спросил Вол, хохотнув.
- Во-первых, деньги не пахнут. Во-вторых, не опошляй! - сказал Игорь и налил водки обоим.
Выпив, Вол откинулся на подушку и закурил, почесывая лоб:
- Губернатором-то был или пиздишь?
- Был, на средней полосе, пока дело не завели. Думал, уже не выберусь, но тут в материалах появилось имя Свечкина Сергей Иваныча. В свое время мы с ним проворачивали пару дел в области, от которых даже у меня яйца кукожились, но его имя служило гарантом от проблем. Естественно, Свечкин выпутался, но я удивился, когда он предложил вызволить и меня, но под условием работы в бане.
- На кой? Тебе известен особый банный секрет?
- Дело в другом, - сказал Игорь, нахмурив лоб - Чем пощеголять человеку, у которого в кармане несметные богатства и власть, перед такими же богачами? Губернатор-банщик вполне сойдет за экзотическую зверушку или шута. Между прочим, цари назначали шутов только из знатных дворян. Есть в этом извращенное удовольствие. Вообще-то я благодарен Сергей Иванычу, царство ему.
Вол лишь повел пренебрежительно бровью.
- Еще поймешь, ты только попробовал эту жизнь. Это как с водкой – первый раз тебя выворачивает, а потом втягиваешься и пьешь все больше и больше, но удовольствия, к сожалению, становиться все меньше.
- Какое к чертям удовольствие? – отмахнулся Вол. – Я бухаю, чтобы избавиться ото всей этой херни в голове. Удовольствие, он говорит… Думаешь я не знаю, сколько проебал из-за этого удовольствия? Видел бы ты, как Дана и особенно Маркел на меня посмотрели впервые, когда вылезли из начищенного мерса. Нарядили в цацки, дорогой пиджак, но ни толики уважения. Всю жизнь крутятся в золотом пруду, и глумятся на глупым Валькой, который почему-то не подрубает в великосветской ебанине. Целых две недели прошло, а не подрубает! Почему же это? Да потому что, блять, я не робот и в башке у меня не сраный компьютер. Но им насрать, они наотмашь по-барски кидают в меня информацию, занятые исключительно своими сопливыми отношениями. Он хочет, она - не буду, у меня душа не своя… Как же вы заебали!
Налив стаканы Игорь, предчувствуя занимательную сплетню, расположился поудобнее.
Тем временем Маркел в компании Даны и трех сотрудников охраны приближался к банному комплексу. Помощники не успели добраться домой, когда раздался звонок от Сергей Сергеевича, начальника безопасности. Произойти могло только одно – Вол опять нашкодил, сумев разжиться алкоголем. В душе Маркел сегодня попускал Волу, мужик действительно устал, и надо сказать, вынес обучение до конца. У великодушия была и другая причина. Не конкретной мыслю, в подкорке Маркел стыдился, что Вол был свидетелем размолвки. Дана спросила, кто звонил, и, нет бы, сходу соврать, от усталости Маркел ответил правду – Волшебный пьян, в бане дебош. Дана тотчас развернула машину, и вот Маркел плетется к бане откуда доносятся пьяные выкрики. «Тоже мне дебош, - подумал Маркел. - Вырубятся через полчаса и мирно проспят до утра. Заказали бы на утро нарколога. Первый раз что-ли?» Таков был настрой Маркела, когда он начал разбирать слова, без стеснения выкрикиваемые Волом в споре:
- … повторяю: проблема не в мудацком поведении Маркела. Я видел мудаков и похлеще, и нечего, бабье липло - хер оттянешь. Он ей в рыло, та в ноги: «прости дуру грешную, люблю не могу!».
- Они такие… Чем больше козлишь, тем сильнее они тебя любят. Цветы и муси-пуси – это разводняк торговых сетей! – подтвердил Игорь.
- Вот! – согласился Вол и выпил водки. – Возможно ей вовсе не нужен ни Маркел, ни другой мужик. Не хочет девка замуж, так сейчас это не новость. Бывают не семейные! Это и не важно, на самом деле…
При взгляде на Дану к лицу Маркела прилила кровь. Она должны была слышать пьяные голоса так же четко, как и он сам. Приказав охранникам потушить фонари, Маркел тихо вошел в баню.
- Данка дает ему отворот, потому что они равны! Девки хотят или подчинять, или наоборот покориться мужеской воле, потому верно одно - бабы не терпят равенства. В любом случае, ей не нужен… - продолжая пьяные рассуждения, Вол заметил изменившееся лицо Игоря и обернулся, - Ты.
В дверях появилась Дана, Маркел оглянулся и влепил Волу тяжелую оплеуху. Следом влетели охранники и выволокли пьяниц наружу, поставив на карачки.
- Освежи из шланга! - приказал Марке одному из охранников.
Под струями ледяной воды оба извивались точно черви на сковороде. Вол пытался уползти, но Маркел подхватил его за воротник и притащил обратно по скользкому напитанному водой газону.
- От тебя требовалось только поулыбаться на камеру за миллионы! Разве это невыполнимо? Разве сложно три, сука, три недели не пить, как скотина, и выполнять указания? Вытаскиваешь из говна, одеваешь, кормишь, лечишь, даешь деньги, которые ты за целый год не получишь в Области! Но этого, видимо, недостаточно, чтобы начать слушаться. Думаешь эта работа шутки в кукольном домике? – орал Маркел в ухо Волу. – Ну, сейчас ты поймешь значение поступков!
Взмахом руки Маркел приказал схватить Игоря.
- Губернатор, блять, настало твое время! - оскалился Маркел. – Не жалейте его, мужики!
Пара охранников под руки приподняли Игоря. Он опустился на колени - может, не держали хмельные ноги, может, понял, что предстоит. Удар пришелся под дых, второй сокрушительный в скулу, от которого, казалось, голова сорвется с шеи. Бугаи наращивали темп. Губы в кашу, вылетел зуб, следом еще пара. По корпусу работали плотно, в охрану особняка набирали исключительно мастеров спорта или ветеранов с чистой головой, которые умеют причинять боль и помалкивать. Вол кричал, молил прекратить, вырывался, но Маркел, обхватив его шею в замок, принуждал смотреть. Вол искал глаза Даны, как последнего заступника, но она отвернулась, не желая испытывать свою реакцию на сцену мучений.
- Раньше меня интересовало, почему быдляк настолько любит копаться в чужом белье? - шипел Маркел. – Теперь я понял: от никчемности. Ты! Ты судишь мои отношения! - Маркел засмеялся, - ТЫ не просто мерзок, ты невообразимо туп.
Лишь когда из разбитого рта Игоря кровавые слюни повисли до земли, Маркел разрешил прекратить избиение. Игорь свернулся калачиком, и лишь покачивавшаяся спина свидетельствовала о его жизни.
- Ну же, обвини меня в жестокости! – сказал Маркел, отбросив Вола. – Не я наплевал на работу и вместо сна выбрал водку. Твой удел при любой удобной ситуации избирать путь мрази! Ну, скажи мне, что оступился впервые, что напился и лежишь в грязи из-за усталости и нервов! Ни хрена подобного! - он ткнул пальцем в лицо Вола. – Вы вините в бедности и неудачах любого, кроме самих себя. Садитесь на удачный конек, чтобы без зазрения совести открывать бутылку, когда обещался прийти на работу. «Один черт богачи закрыли нам лестницы к достойной жизни», - говорите вы себе, когда пропиваете зарплату. Так вот, еще раз: ни хрена подобного! Ты, Волшебный, сам виноват в мерзкой жизни, которую влачишь. Именно влачишь. Но, да и хрен с ним, правильно? – Маркел устало запрокинул голову, вдыхая сырой ночной воздух – Пшел… спать. Уведите его в койку, - приказал он тихо охране. - А этого, - Маркел кивнул на обездвиженного Игоря, - отнесите в его комнату и позовите врача, который умеет помалкивать.
На террасе Вол разделся, оставив кучку грязной одежды на попечение Лили, которая, он надеялся, помилосердствует в ответ на заботу о чистоте дома. Продрогший он потирал пузо и обвисшую грудь. На мраморном полу оставались следы от влажных носок. Обида лишила стыда наготы, сжавшийся и побелевший от сырости пенис был пуританским словно у античной статуи, а два отвисших яичка покорно болтались меж располневших бедер. Скрюченный от озноба он доковылял до спальни и выкрутил диск термостата на максимум. Хмель отступал, оставляя за собой жажду. Вол поплелся к запрятанной бутылке в гардеробном шкафу. Через полчаса в кампании коньяка последовал звонок Клавдии:
- Почему ты меня не бросила? – спросил Вол, едва гудки прервались разбуженным «Алло». – Я кое-что понял. Концовка нашей жизни не будет счастливой, я никогда не стану хорошим мужем. И ты стала совсем другой, чем была когда-то.
- Ты где так набрался? Выгонят же ж!
- И ведь не было конкретного момента, когда брак пошел наперекосяк.
- Валь, Колина…
- Не смей говорить, что из-за сына! Мы омерзели друг другу сами по себе! – Вол со стоном вздохнул. Комната нагрелась, пришлось подняться и открыть окно. Свежий воздух был приятен спьяну, потому Вол свесился на подоконнике. - Почему ты меня не бросила? Сын нашел духу убраться подальше. От нас! Почему ты решила остаться в клоаке со мной и с чокнутой мамашей, которая считает, что следовать религии, это когда ты донимаешь всех кроме себя?
- Если ты понимаешь, почему сам ничего не делал?
- Признаюсь, мне просто насрать, прежде всего на себя! Дети не хотят походить на отцов, но я своего переплюнул, это точно. Молодым, я хотел достижений. Если бы я тогда увидел себя теперешнего, то ни за что бы не поверил, что я смог таким стать. Такими мне виделись дворовые алкаши - падаль, что я презирал. Молодым, я чувствовал, что держу жизнь за гриву, еду уверенно, но спустя годы уже жизнь правила мною, а еще лет через десять я утомился под ее весом и плюхнулся в грязь. В грязи влажно и мягко, а главное, больше никто ничего от меня не ждет. Молодые мужчины идут мимо меня и видят не человека, а дворовую живность вроде помойных псов и голубей на засранном пятачке. Когда я прошу мелочи или закурить, мне швыряют на ходу, а чаще отворачиваются, жалея времени послать на хер.
- Шел бы ты спать, Валя. Всю жизнь я так хотела любви, чтобы счастливой парить в облаках, чтобы меня обнимали и предупреждали желания без одолжения, а с охотой сделать приятно. Но мы прожили так, как смогли. Я не ропщу, на все воля божья. Таков наш удел.
- Ррр! - Вол со внезапной злобой зарычал в трубку. – Все, не хочу говорить. Бывай здорова!
Вол посмотрел вниз: «Если сяду на окно с голым хозяйством наружу, через пять минут меня угомонят принудительно». Сплюнув, он прихлебнул из бутылки и закурил, опустившись голым задом на пол. Перед ним была комната, замершая в ночи.
«Мне плохо и не к кому обратиться».
«Нужно что-то делать. Выбирайся, Вол!»
«Я устал, а им плевать на мой труд. Они ценят только бабки. Я работаю, мне больно, а плоды они оставят себе!»
«Мой удел…»
«Они загоняют меня в состояние, когда я начну подчиняться и почувствую себя дерьмом. Скотство, свинство, смирение»
«Свинья та, что лежит и не шевелится, а я пытался! Я работал, многое прошел за две недели. Я не свинья, нет, нет, нет. Просто минутка слабости. Я не умею отдыхать иначе. Слишком много лет я провел в мерзости»
«Вспомни, открытием месторождения ничего не закончится. Их нуждаемость заметна в скромных требованиях: не пить и правильно торговать ебалом. Помощники ищут повод оставить меня»
«Дай его!»
«Ты не дурак Вол, ты возьмешь, что и так плывет в руки»
«Если запорешь это дело, больше не получишь такой роскошной возможности. Подобное, брат, дается единожды»
«Или смерть?»
«Или смерть! Мне никто не поможет и не надо. Я никому не буду обязан, когда получу свои деньги, свою свободу»
Вол пошел в ванную комнату и вызвал рвоту, обхватив унитаз. После он выпил две бутыли воды и упал на постель. Явившемуся утром наркологу он отказал.