«Не рыть! Возможно обрушение», — гласила надпись на табличке. Смысловое наполнение такого явления, как тюрьма, предполагает аспект ее покидания. Узника либо отпускают, либо он самостоятельно организует освобождение путем побега или отбытия в мир иной. Человек не лишается свободы, он просто ограничивается в ней на время. Однако, правило, начертанное на жестяной табличке, лишало Константина естественного права быть потенциально свободным человеком. Если не рыть, значит, ничего не остается, кроме как сидеть в прелой холодной камере. Сидеть и ждать. Неизвестно чего и до какого времени. Безделье, неизвестность и безысходность пытают действеннее дыбы. Константин сидел второй раз в жизни, причем, оба раза случились в последние дни. Теперь можно подражать персонажу: «Как я сидел! Сидел и при Александре Третьем Миротворце, и Николае Втором Кровавом, и при Керенском, и при …» Шутки – это правильно. Сохранять чувство юмора лучше, чем подпитывать надежду. Надежда по природе жалкая, она постоянно мечется между верю – не верю. Юмор, особенно самоирония, наделяет обладателя броней, но гибкой. Такого не проколешь и не пробьешь. Стараться уязвить юмориста все равно, что умышленно сесть на жвачку. Чем больше с самодовольством елозить задницей, тем сильнее заляпаешься. «В озере плавает великолепный карп, и ты прыгаешь, чтобы его изловить, — говорил Константин сам себе. — Воды мутны, но ты все равно прыгаешь. Так кто виноват, если они тебя поглотят? Прекрасный карп, мутные воды или ты сам?» Риск погибели был осознанным выбором. Спокойствие не порождает движения. Без потери контроля не попасть в объятья мечты. Крикнуть «Merde!» и вручить жизнь в руки судьбы!

Константин искал ответы на вопрос, что им руководило, когда он сел в машину Полины. Он вновь взглянул на табличку «Не рыть! Возможно обрушение». «Проклятье!» — шепнул он и вырвал пригоршню земли, но вдруг услышал голоса:

— И я сделаю это!

— … никогда! …покоя!

— Я иду, чего вы еще хотите?

Один из голосов принадлежал взрослому мужчине, другим был женский. Они приближались, судя по шагам, в компании нескольких человек.

— Где?

— Вот здесь, — ответил мужской голос, принадлежавший третьему человеку.

— Открывай, чего ждешь! Прикажи ему! – негодовала женщина.

— Давай, она же сказала, – скомандовал мужчина.

Дверь открылась и перед Константином предстала группа людей. Среди них он увидел Полину. Она стояла впереди с пожилым военным. Военный был до боли знаком, но вспоминать, кто именно, сейчас был не досуг. Константин смотрел на Полину, ожидая участи, которая должна была решиться немедля.

— Вот он, — сказала Полина, указав на Константина.

— Понимаю, но его не распознала система. Значит, он посторонний. Не могу же я допустить сюда человека с улицы! – сказал военный.

— Мы же битый час про него говорили. Зачем я, спрашивается, показывала отчеты от Макса? Ладно, последний аргумент. Взгляни на его глаза, — сказала Полина.

— А ну, посвети, — приказал военный, и автоматчик направил фонарь в лицо Константину. — Интересно… Это определенно важный признак, но гарантии нет.

— А когда она была? Нельзя отрицать очевидного. Мне хватило одних его снов, чтобы понять.

— Я не предлагал его выдворить, но надо взвесить риски.

— Я чувствую, что это он. Именно он!

— Ай, ладно. Кто я, чтобы противится вашей воле… Пусть так. Как вас зовут? – военный спросил у Константина.

— Тебе прекрасно известно, - сказала Полина.

— Извините, но я не могу так к нему обращаться. По крайней мере до процедуры возвращения. Ваше нынешнее имя?

— Константин, — вмешался в разговор Константин.

— Итак, Константин, приветствую вас, — военный подал руку. — Приношу искренние извинения. Пройдемте в кабинет, там будет удобнее говорить.

— Я бы … — открыл рот Константин, но осекся под сверлящим взором Полины.

— Тебе нужно пойти с ним, — сказала она.

Шли по внутренним проходам, которые были шире и выше, видимых Константином прежде. Привыкнув к довольно яркому освещению, Константин разглядывал людей в помещениях, те сидели за столами и пристально глядели в экраны. На головах некоторых были надеты решетчатые модули считывания мозговой деятельности. Константин видел такие приборы, они являлись продвинутыми устройствами ввода, которые позволяют работать с машиной силой мысли, но намного быстрее нежели с наушниками для обывателей. Схожую эффективность можно получить только при помощи нейроимплантов. Еще Константин заметил множество кабелей, тянувшихся из помещений во всех направлениях по потолку и стенкам тоннелей.

Поплутав еще немного, трое зашли в большую бетонную комнату, бедность отделки которой скрашивало богатство мебели. В окружении офисных модулей с экранами, посередине кабинета стоял длинный массивный стол, окруженный десятком стульев в стиле барокко. Константин с Полиной остались стоять неподалеку от выхода, тогда как военный отошел к одному из рабочих столов.

– Я ведь не сошел с ума, но этот офицер прямо копия старого диктатора, – шепнул Полине на ухо Константин.

Полина улыбнулась.

— Я все ждала, когда ты наконец почувствуешь неладное. А ты довольно хладнокровен для человека, который увидел правителя, который одиннадцать лет как мертв.

— Ты шутишь… — ошарашенно произнес Константин.

— Не удивляйтесь, молодой человек, я действительно генерал Георгий Пироян.

Генерал подошел пока они обменивались фразами.

— Но как? – спросил Константин.

— Так вы вообще ничего ему не рассказали? – спросил генерал.

Полина отрицательно покачала головой.

— Хорошо. Пусть услышит из моих уст.

Все трое продолжали стоять, ведь генерал не предлагал садиться. Константин заметил, как на одряхлевшей шее Пирояна выступили вены. Было по всему заметно, что предстояло слушать историю до глубины души волновавшую рассказчика.

— Следует начать с того, почему я стою здесь, а не гнию под обломками Москвы. Итак, перед началом землетрясения, я был в подземном бункере «С» недалеко от Арбата. Не скажу определенно, сколько было времени, думаю, шла вторая половина дня. Разобравшись с бумагами, я на пару с секретарём отравился в личный кинозал, посмотреть премьеру фильма известного тогда режиссера Фазанова, царство ему. Когда окружение задрожало, я отнес это на работу звуковых установок и не придал особого значения. Однако, когда на костюм посыпалась штукатурка, стало очевидно - происходит нечто чрезвычайное. Охрана включила свет, и, к ужасу, я увидал трещины, расходящиеся по потолку. Оказалось, бункер не выдержал и начал сминаться вовнутрь, словно консервная банка. Нас зашвыряло по сторонам, было невозможно устоять на ногах, при том, что мебель слетела с мест и норовила придавить. Спросите, почему я не убежал? Куда там, это сейчас я рассказываю долго, а тогда речь шла о секундах. Как назло, мой верный адъютант был на лечении вне Москвы, а олухи, именовавшиеся моей охраной, не предпринимали ровным образом ничего, кроме попыток спасти никчемные шкуры. Потом вырубило электричество. Пришлось выручать себя самостоятельно. Видимо, в момент, когда я пробирался к двери, глыба бетона рухнула на меня. Приплыли. Умерев, я попал во тьму, где осознал и вспомнил, кто я таков на самом деле.

Константин подумал, что старик выжил из ума и с иронией посмотрел на Полину, но та была серьезна и повела бровями, призывая слушать дальше.

 – Но это был не конец. Меня потянуло назад из посмертной тьмы, – исполненный тоской произнес старик.

Пироян впал в секундную отрешенность. Вздохнув, он перевел взгляд на Полину, и в его потухшие старческие глаза вернулась прежняя искра.

– Я очнулся в заваленном бункере, придавленный здоровенной плитой, из головы струилась кровь, моя левая рука и несколько ребер были сломаны. Я звал помощь, но из темноты не было ответа. Все в бункере были либо мертвы, либо сбежали. Хотя, куда там было бежать? Но знайте, бывалого солдата так просто не заморишь. Неимоверных усилий мне стоило выбраться из-под обломков, но я смог. Стал пробираться наружу, я раздирал руки, разбирая завалы. Одному богу известно сколько у меня ушло часов на это, постоянно слушая глухое уханье, будто из тубы. Ходы я знал, как пять пальцев, поэтому я даже во мраке нашел дорогу на поверхность. Но радость спасения сменилась кошмаром – в Москве был настоящий ад. Вокруг полыхало, катастрофические разрушения, здания, целые улицы провалились под землю. Я примерно понимал, где находился. Люди вопили, тщетно ища избавления. Рокочущие взрывы перемежались с клубами пламени, взмывавшими в воздух. Всю дьявольскую ночь, через испепеляющий день до следующего вечера я прорывался до окраины. Хотя ночи не было, так пылало небо. Я увидел милицейскую машину, и возблагодарив судьбу бросился к ней, но автомобиль был пуст. Как оказалось, к счастью. Я влез в салон и хотел передать по рации, что выжил. И тут я услышал сообщение подразделениям о гибели генерала Георгия Пирояна, то есть, меня, а затем поступил приказ арестовывать моих выживших сторонников, если те сумеют выбраться из города. Осознав, что в тот самый момент кто-то узурпирует мою власть, а что вы думаете, свято место пусто не бывает, – ухмыльнулся Пироян, – я решил бежать подальше от города. Из пылавшей Москвы сбегал опальный правитель. Россия, что сказать.  

Генерал предложил сесть, и когда все трое расположились, он налил в стакан из графина воды, немного отпил и продолжил:

– Итак, я был предан и, мало того, официально считался мертвым. Самое же удивительное то, как быстро, буквально на следующий день, из непонятной красноярской тайги в Новосибирск пришел этот бородатый мужик Александр Романов, о котором никто слыхом не слыхивал. В добавок коммунист! В России даже компартии не было! Как это возможно?

Вернемся ко мне. Точно понимая, что назад дороги нет, и что моя власть ушла будто песок сквозь пальцы, я решил затаиться. Иначе, сами понимаете, как бы со мной поступил новый режим. По правде, после увиденного на «той стороне» я перестал быть прежним вождем-Пирояном. Ко мне вернулось истинное понимание. Но об этом позже, сейчас сконцентрируемся на дальнейших событиях. Пока правил, я по-настоящему доверял лишь одному человеку, им был начальник безопасности, мой адъютант – Сергей Шляпников, царство ему… – генерал, закатив глаза, повернулся, захотев осенить себя крестным знамением, но только приложил троеперстие ко лбу, после чего выдохнул и продолжил рассказ. – Мужик - кремень, чтобы меня защитить, он и под поезд бы кинулся, будь такая необходимость. Но сразу дать о себе знать было безрассудно. Через случайного человека я узнал, что Шляпникову дали отойти от дел, а поселился он в скромном доме на Белгородщине. Я нашел поселок, приехал к его дому, там действительно жил Сережа со семьей. Около месяца я наблюдал. Информация оказалась правдивой, он придерживался скромного быта, существуя в полном забытьи, имел подсобное хозяйство и не выходил к людям без особой нужды. В один прекрасный день я таки отважился выйти на контакт. Ночью Сережа уединенно сидел в беседке на участке, выпивал-закусывал, в доме не горел свет, видимо, домочадцы уже спали. Я перелез через забор, и вышел на свет перед беседкой. Вы б его видели! Он побелел, перекрестился и выпил. Я ему говорю:

– Ты узнаешь меня, Сережа?

– Наконец-то ты, Георгий Максимыч, пришел забрать меня на тот свет. Что ж, я готов, – говорит он в ответ.

А я ему:

– Не на смерть, но для дел великих явился за тобой.

Сережа отмахнулся, очевидно полагая, что я ему мерещусь спьяну, но я подсел за стол, налил, выпил, и говорю:

– Да живой я. Ослеп что-ли? Вот, перед тобой водку кушаю.

Не став тянуть, я рассказал целиком историю моих злоключений. Сережа слушал, не перебивал, когда я закончил, он упал головой мне на грудь и заплакал. Такой кремень и зарыдал! Когда он чуток успокоился, я сказал ему, что мне нужно уходить, чтобы не привлечь внимания соседей. Я пообещал сообщить ему через неделю, где нахожусь, если он согласиться мне помогать. Он ответил, что за меня хоть в огонь.

Пироян сглотнул, отпил еще воды. В каждом движении генерала откликалась боль, которую причиняли ему воспоминания тех дней, но он продолжил:

– Я поселился у одной бабки в деревеньке Борисовка в десяти километрах от поселка, где жил Сережа. Ровно через неделю я дал ему знать, где мое новое укрытие, а потом просто сидел и ждал, прикидывая, сдаст – не сдаст. Он приехал на другой день, один. Потом дела пошли относительно гладко, мы нашли с десяток надежных людей, смогли достать из моих тайников деньги, подыскали убежище в Белгороде. Я озадачился целью – найти людей, которые подобно мне пережили потусторонний опыт, если можно так выразиться, то есть «побывали на той стороне» и вспомнили настоящих себя. Это было сложно, следовало действовать крайне аккуратно, чтобы не быть обнаруженными. Благо, Сергей служил в разведке и умел работать скрытно. Он умер через полгода от инсульта. Невосполнимая потеря, мне до сих пор горько вспоминать о его кончине. Однако мы многое успели за те полгода. Постепенно я нашел многих подобных мне, среди них, например, был Максим, наш старший технический эксперт. Способнейший человек, он наладил оснащение первой базы, вывел алгоритмы и методы нашей работы на совершенно иной уровень. Без него мы действовали на ощупь, ни тебе серьезных машин, ни специалистов. Обязательно познакомьтесь с ним. В принципе, вот, что я имел сказать. Получилось сумбурно, вы уж извините. Не сомневаюсь, что позднее мы еще не раз побеседуем. Полина, уверен, охотно покажет вам Алекромсую базу и ответит на вопросы.

— Непременно, — ответствовала Полина.

— Чудно, — довольно кивнул Пироян. —  Теперь, если не возражаете, мне нужно ознакомиться со сведениями, не терпящими отлагательства.

Генерал пожал руку Константину и возвратился к письменному столу. Полина и Константин вышли из кабинета, и она привела его в комнату, похожую на казарму, почти все пространство которой занимали двухъярусные кровати и вещевые шкафы. Помещение не пустовало, кто-то спал, люди тихо разговаривали, одна женщина чинила чайник, разложив детали на матрасе. Там было довольно свежо по сравнению с остальной частью базы, по потолку растянулась сеть воздухоподводящих труб и кондиционеров. Полина подвела Константина к свободной кровати.

— Ляг пока здесь, — сказала она, сев на край.

— Послушай, у меня в голове бардак. Пироян вообще в своем уме?

— Знаю. Поспи, твой мозг должен отдохнуть. Последние деньки выдались не к черту.

— Может лучше поговорим?

— Обязательно, но позже. Мне сейчас некогда, надо отлучиться с базы. Обещаю, завтра я утолю твое любопытство.

Константин лег на койку, не раздеваясь. Полина еще немного посидела и вышла. Оставшись в одиночестве, Константин смотрел на сетку в основании кровати над ним. Его душу терзали переживания от неведения. Воскресший Пироян и девушка мечты без предупреждения вторглись в его жизнь. За сутки реальность Константина стала более фантастической, чем любая виртуальная в Hive. Нечто назревало, но Константину оставался лишь удел бессильного ожидания. «Обратного пути нет, тогда, о чем горевать?» — подумал он и с силой зажмурился.