Ночь. Фонарный свет пробивался в окно сквозь створки жалюзи и разделил потолок на светлые и затененные полосы. Прикрыв одеялом извечно ледяные пальцы на ногах, Наташа выбирала, которая из линий ей по душе. Орлеанский душный воздух лениво наполнял грудь. Изредка в спальню заглядывало дуновение и осушало одинокие капли, тянущиеся по шее в ямку между ключиц. Тени заплясали, и прежние ясно очерченные прямые на мгновение смешались. Постепенно золоченые линии, как подернутые струны, обретали покой. Наташа посмотрела на дальнюю стену, где резкие черно-желтые границы сошлись в размытый полумрак.

«После долгих семи лет отчаяния, когда одиночество душило, ежедневно протягивая веревку избавления, судьба подарила Максима. Теперь отец…» - думала Наташа, - «Отчего же так неспокойно? Глупая… Не можешь совладать с предчувствием, что коли жизнь одаряет, то непременно сторицею захочет отнять».

Она закинула голову на подушке.

«Я - взрослая женщина. Лишь счастья желаю, спокойствия в доме, во вновь обретенной семье, и делать, что в силах для блага других. В кредо я верю».

«Пусть много пришлось претерпеть, но судьбы менять никогда не желала. В том много уроков усвоено…»

«Но боже, за какие грехи выбрана я для страданий?»

Едва не вскрикнув, Наташа закрыла лицо волосами.

«Пока вы летали, сражались, боролись, спасали, я оставалась одна. Одна! И подобных мне легионы. Оставленные, мы из пепла придумали прочую жизнь, в которой нет места спасению…»

Наташа дернула головой влево и уставилась на стену.

«Хватит! Теперь я трезво взираю на поступки людей. Отец, ты делал, что делал, ведомый сознанием должного. Кто я такая, чтобы тебя осуждать, но… попробуй только завтра сказать, что бросил меня ради меня. Пророки, фанатики, воители годятся для помпезных романов, а в жизни нужно плечо! Пошел бы ты в пропасть, герой, вместе с геройством!»

Перевернувшись на живот, Наташа зарылась лицом в подушку.

«Я никогда не прощу мое детство, юность мою, вступление в зрелость, что прошли сиротливо! Только не плачь… Нет.  Разучилась, стоя над посыпаемым гробом…»

«Да, только Марат возместил тепло и патриаршую мудрость, насильно которой была лишена. Прекрасный Марат… Отринув натуру, клыками солому он ел, улыбаясь и почитая за счастье. Все мне. Что жертвой зову, он, удивившись, назвал бы… Нет, о жертве он вовсе не думал, уж слишком любил. Лишь братская смерть пробила плотину… Но и в том он честен оставался до смерти.

Я часто думаю, что побудило выбрать Марата, нестабильного юношу, который пред глазами моими убил человека? Как сильно волосы дыбом вставали… однако ж упала в объятья. Идеалист воин-отец виною тому. Тот самый, нырнувший в глубины вселенной для блага людей. Справедлив, говоривший, что женщина в супруге ищет отца».

Наташа улеглась на спину и взглянула на лежащего рядом Максима.

«Отец, обвинишь ли меня в порочной связи с Максимом моим? Едва он закончил учиться, был мной соблазнен. Он молод и так похож на Марата в наши первые годы… Суди, но боги в свидетели, я не плюну в руки фортуны, когда она шансом вторым одаряет. Спокойна в одном – Марат бы понял, а пересуды остальных не стоят воздуха, которым промолвлены».

Погасли фонари. Наташа смахнула испарину.

«Вчера прислали твою фотографию. Чудесным образом ты молод, отец. Сказали, обрел долголетие. Что ж, мне подспорье. Почему отец не позвонил? Почему свидание назначило агентство космонавтики? Хочу винить твое смущение, а не желанье отвергнуть, а паче сбежать.

Полюбишь ли? Видал девчонкой, совсем уж другая теперь. Старше матери. Удастся ли поладить? Сумеем ли говорить? В потрясениях ты прожил ярко, а я… Что я? Плачусь и сетую, временами храбрясь.

Пустое. Спи, иначе лицом перепугаешь отца».

Терзания утомили, и Наташа уснула.

- Почему не разбудил, когда поднялся? – с нежностью в голосе спросила Наташа.

- Ты так чудно спала, что я подумал: «Пускай отдыхает». Сегодня тебе пригодятся силы. Видел, как ты волновалась вчера, - ответил Максим, намазывая бутерброды на кухне. – Я приготовил завтрак.

- Не могу есть, - сказала она. - Вправду волнуюсь. Столько лет прошло…

- Знаю. Все будет хорошо, я с тобой, - сказал Максим и погладил Наташу по спине.

- Как я выгляжу?

Наташа была в черной паре с простым, но дорогим, ожерельем на груди. На ногах небольшие каблуки, а вороненые волосы убраны в элегантный пучок, скрепленный длинной иглой.

- Самая восхитительная женщина, которую я знал.

- И многих ты успел познать? - прищурив глазки сказала Наташа.

- Может добавить малость цвета? – осторожно произнес Максим.

- Блин, - раздосадовано сказала Наташа, - ты прав!

Наташа побежала наверх, а Максим, откусив сделанный бутерброд, протянул вслед:

- Время есть…

Наташа ворвалась в гардеробную и мигом разделась, разбросав по сторонам туалет, и застыла у зеркала меж ярких стеллажей. Прибывая в растерянности относительно наряда, она смотрела в отражение. Ей нравилась рассматривать тело, в которое она вложила столько труда в зале фитнеса и без счета процедур. Ей льстила славянская внешность на фоне размножившихся однотипных девушек-клонов смешанных кровей, и орлеанок с их холодной породой. За внешность она благодарила мать, которая неизменно почиталась за недосягаемый эталон. Наташа вспомнила сделанную до войны фотографию родителей. Мама стояла с отцом и держала на руках малютку. На маме было зеленое воздушное платье в большой белый горох, перевязанное широким поясом. Словно конфетка. Наташа засмеялась, и вдруг ей в голову пришла идея.

Под изумлённым взглядом Максима, на белоснежных туфлях со шпильками Наташа прострекотала по лестнице в нижнем белье и впорхнула в кладовую. Загрузив в «Очаг» фотографию матери, она заказала копию платья. С десяток минут она нетерпеливо переминалась близ устройства, пока сигнал не возвестил о доставке заказа. Открыв дверцу, Наташа с трепетом извлекла точную реплику заветного платья, будто посланное с небес самой матерью.

- Ну, как теперь? – радостно спросила Наташа, представ перед Максимом.

Она подняла руки и покружилась. Максим подошел и вытащил иглу из пучка, отчего локоны тут же опали до плеч.

- С распущенными лучше, - довольно сказал Максим.

- Но мама носила только узел или пучок, - широко раскрыв глаза, сказала Наташа.

- Ты Наташа, а не твоя мать.

Наташа улыбнулась и поцеловала любимого.

- Пора, если не хотим опоздать, - сказал Максим.

Погода стояла распрекрасная. Июньское полуденное солнце совсем не терзало Наташу благодаря легкости платья и неконтролируемому вихрю, что носился в голове. Она шла под руку с Максимом, и куда бы он ни повел, она бы отправилась следом, лишь бы он не выпускал ладони.

- Не понимаю, зачем ты отдала нашу машину государству, - недовольно сказал Максим, заходя под козырек остановки общественного транспорта. – Жара сумасшедшая.

Он потеребил шевелюру, нагретую зноем.

- Мне было неловко оставаться последней хозяйкой авто в квартале. Ничего ужасного, скоро придёт электробус, где ты сможешь залезть под кондиционер.

Электробус с маршрутом, ведущим в исторический центр, приехал сравнительно быстро. Наташа села напротив Максима рядом с женщиной с младенцем на руках.

- Какой милый, - с улыбкой сказала Наташа. – Мальчик?

- Малыш Рене. Я забрала его буквально вчера из центра генерации, - ответила женщина, не сводя глаз с дитя.

- Не представляю, как вы счастливы! А я вот никак не решусь.

- Раньше я тоже относилась с предрассудком к клонированию. Потом вспомнила, что мне шестьдесят, и гори оно… Пусть невозможно родить, но я устала откладывать материнство. Большая ли разница, как появилось чудо, если это чудо?

- В последнее время искусственные люди совсем неотличимы от остальных людей, - сказал Максим.

- Вот вы, молодой месье, один из них, и как красивы, - сказала женщина.

- Благодарю, - ответил Максим и многозначительно посмотрел на Наташу.

Болтая о детях, Наташа не заметила пути и только Максим напомнил, что электробус подъехал к нужной остановке.

Космическое агентство назначило свидание с отцом у моста Георга V рядом с киоском продавца сладкой ваты. Было воскресенье, и туристы, следовавшие в Париж, неизменно заезжали насладиться Орлеанскими достопримечательностями. Наташа озиралась по сторонам, но среди многолюдных групп из Азии и Америки ей никак не удавалось найти заветное лицо. К лавке торговца то и дело подходили дети с родителями, унося объемные облака сладости.

Время уходило, но отец не появлялся, сколько бы Наташа его ни высматривала. Она умоляюще глядела на Максима, но тот бессильно пожимал плечами. Выпустив его руку, Наташа побежала искать отца, лавируя в толпах. Уже пройден мост до полвины и набережная по означенному берегу, но тщетно. Максим только поспевал следом, стараясь не потерять. Наконец, выбившись из сил и натерев ноги о новые туфли, Наташа остановилась. Ком сдавил горло, она склонила голову, защищаясь от яркого солнца.

- Не плачь, дурочка, - умоляла она себя.

Не в силах остановить слезы Наташа испытала нестерпимую горечь, словно девочка, брошенная в чужом городе, одна в целом свете, покинутая. C дрожью на губах она запрокинула голову и возопила изо всей безудержности надежды:

- Папа!

Алексей обернулся и побежал.