- Собирайся, едем на обследование!
Вол открыл глаз и увидел резво хлопавшего руками Маркела.
- Сейчас восемь, - сказал Маркел, - спускайся завтракать, Лиля подготовила костюм. К девяти будь готов.
В половину одиннадцатого на вертолете они прилетели к деловому терминалу столичного аэропорта. У трапа корпоративного джета с застывшими на ледяном ветру улыбками две стюардессы со внешностью мисс и вице-мисс вселенной придерживали короткие юбочки. Вол поплыл с глупой улыбкой.
- Некогда! - подтолкнул его ладонью Маркел, и оба поднялись на борт.
Стюардессы пристегнули ремень на животе Вола, и самолет спешно взлетел.
- Где Дана? – сообразил Вол уже в воздухе. Пальцем он показал на пряжку ремня.
Маркел кивнул, и Вол отстегнулся от кресла.
- Прилетит, но позже. Мы вынуждены проводить много времени с тобой, однако, никто не освободил нас от обязанностей в корпорации, - Маркел поманил стюардессу. – Нужно поддерживать видимость, что ОГК полна сил. Тебе нужно помаячить лицом на открытии, а мне и Дане нужно сделать так, чтобы оно вообще состоялось.
Вол вдумчиво закивал. Небывало улыбчивый Маркел встал и похлопал Вола по плечу:
- Выпьем? – спросил он у Вола, и обращаясь к ожидавшей стюардессе: - Джин, двойной.
На вопрошающий взгляд Маркела Вол кивнул. Стюардесса принесла два резных бокала, и они выпили, хотя Вол через поднятое донце наблюдал за Маркеловой реакцией, и когда тот с удалью бряцнул пустым бокалом о столешницу, Вол сглотнул жегший рот джин. Маркел поднял вопрошающе брови, и Вол неуклюже принялся рассматривать облака в иллюминаторе. «Аванс получил что-ли? - подумал Вол. - Мне даже просить не смей… Побоятся, кабы не загулял». Маркеловский задор был непонятен и, от греха подальше, Вол предпочел укрыться за веками, так и уснул.
- Вы меня что, привезли в Пятигорск на минеральные воды? – когда дверь самолета опустилась, Вол увидел горы.
- Лучше, - собирая вещи со столика в салоне, ответил Маркел.
- Ну, на Аджарию пейзаж откровенно не тянет, - с прищуром осмотрелся Вол и, спустившись, втянул носом и смачно плюнул на асфальт. – Кукурузники да маломестные, как наш. Ни одного приличного. Колхоз какой-то, - Вол закурил и, разминая ноги, увидел вывеску. – Это по-каковски?
- На немецком, - ответил Маркел в створе дверей самолета. С недовольным лицом он пытался кому-то дозвониться.
- На неметчину что-ли бес занес? У меня ж загранника нет. Маркел, Маркел! Спеленают ведь нас за такие кульбиты!
- Не мельтеши, все у нас есть, - небрежно сказал Маркел и ловко сбежал вниз, когда на полосу вырулили два черных «Рендж Ровера». Он раздраженно развел руки: - Швейцарская точность, чтоб их! Верно подметил, колхоз!
Живописный Монтрё расположен на Женевской Ривьере, именно там провел последние годы Владимир Набоков, за что благодарные жители удостоили писателя монументом. Другой великий соотечественник отметился названием концертного зала. Городок манил русских в прошлом, не мудрено встретить их и сегодня. Озерный берег, заснеженные вершины, средневековая застройка с прижатыми друг к другу фасадами домов в два-три этажа и треугольными крышами. На швейцарских улицах достаток являл себя неброско, как должное. «Очень спокойно», - резюмировал Вол, жадно по-детски глазея в окно. Пенсионеры в хорошей одежде гуляют, заходят в кафе и выглядят, как обычные взрослые, разве что беззаботные. Воловья теща носит советский плащ, а ее ближайший поход в общепит состоится на поминальном обеде в ее же честь, и то, это будет пропахшая щами столовка. Наш пенсионер, встретив швейцарского, притянется к тому, и оба взаимоуничтожатся.
Руководство лечебницы привыкла к охуевозу русских клиентов, которым «императорский» номер «ну, такой себе», когда семья бельгийского монарха довольствуется «королевским» на ранг ниже. Учитывая запросы, администрация держала несколько вилл поблизости от медицинского корпуса, чтобы врачи, которым, разумеется, щедро возмещали неудобства, не тратили пол дня в дороге к ВИПам. К вилле в комплекте шел Майбах с местным водителем, но русские обычно отказывались их услуг с присущим недоверием ко всему чужому. Маркел тоже не мог позволить, чтобы мажоритарный акционер ОГК прибыл в Швейцарию, считай на парадный выезд, и не привез с собой из России охрану и домашнюю обслугу. Лиля и Катерина были оставлены дома, в отсутствие этих двух в особняке наступает музейное запустение, когда вроде бы роскошно, но руки на выходе лучше помыть. Машины нанимались в Евросоюзе, потому были осмотрены корпоративным спецом по жучкам и прочим шпионским штучкам.
Джипы въехали по изогнутой окаймленной живой изгородью дороге на крохотный дворик двухэтажной виллы с мансардой, размеры которой уступали даже гостевым домам в резиденции Серея Ивановича. Кремовый фасад с черепичной крышей оттенка старой обувной кожи, потрепанная, но чистая без травинок. Вход устроен без затей, ступенька да дверь, и козырька не повесили. Вместо гаража, слева от здания обустроен навес на две машины. Горничная девушка лет тридцати встретила у входа, улыбнувшись по-нашенски широко, а в комнате, что примыкала к холлу, подскочил охранник, смотревший до того телевизор. Маркел жестом усадил обратно. Обоих разместили на втором этаже. Вол упрашивал отдать ему мансарду.
- Не по чину, - шикнул Маркел так, чтобы прислуга не услышала. - Начнут болтать, коль помощник будет жить лучше хозяина.
Еще одна комната - с балконом на заднем фасаде, с которого открывался вид на горы и озеро, оставалась пустовать.
Вслед за перекусом Маркел отправил Вола вздремнуть с дороги, принимая в расчет возраст, сам, тем временем, собрался в клинику уладить «бумажные» дела. Однако прежде он потребовал у Вола отдать злосчастный телефон, с которого все началось.
- Мы знаем, за эти несколько дней ты звонил жене, - сказал Маркел, остановив его перед лестницей на второй этаж. – Тут, кстати, есть прикольная штука, - он ткнул на приборную панель напротив перил и сверху двинулось кресло, пристроенное к монорельсу вдоль лестничного полотна – Подъемник для инвалидов, можешь кататься, если наскучит шагать.
- Мне нужен телефон, именно для того, чтобы звонить жене, - объяснил Вол. – Если я перестану сообщать, что со мной все в порядке, она запереживает. Ей по идее наплевать, но коль положено волноваться за мужей, она и волнуется. Мозгов у неё, не Сократ. В ментовку может написать, что, мол, на северах посадили Вальку на перо. Что потом органам скажем?
Маркел кивнул и вышел из дому, а Вол сел прокатиться наверх.
К четырем Вол прибыл в лечебницу, чье стеклянно-белоснежное здание утопало в пологом холму со щепетильно постриженным газоном, заходившим на крышу. На другое здание комплекса с фонтаном и садом, расположенное у побережья озера, имелся прекрасный обзор с овальной твердыни лазарета на вершине холма. Изначально возведенная в качестве темницы к середине XIX века твердыня была передана под прибежище душевнобольных. Сегодня средневековые камни сокрыты кремовой штукатуркой с деревянной каймой, точно воинственные столетия этого горного края.
- Выше подбородок, Валентин. Ты способен купить это место, и окружающие богачи знают об этом, - шепнул Маркел, когда они входили в подчеркнуто глянцевый вестибюль. – Запомни, первые тридцать секунд могут вознести или растоптать на годы вперед.
- Понял, нужно показать крутизну.
- Не совсем. Бедняки вынуждены день ото дня доказывать, что им разрешено претендовать на достоинство. В нашей среде уважение бесспорно, требуется лишь обозначить иерархию в комнате, а после вести себя непринужденно, ведь никому не придет в голову оспаривать ваш статус. Все как у зверей.
Разговор пресек сын владельца лечебницы, отправленный сыграть радушного хозяина по традиции русских. Он говорил по-французски, Маркел переводил.
- Je m'appelle Jean Pierre Horekoff.
- Хорьков? – радостно спросил Вол. – Русский что-ли?
Швейцарец, подняв брови, посмотрел на Маркела.
- Un moment, s'il vous plaît, - ответил Маркел и учтиво сказал Волу: - О-ре-коф, последнюю «ф» чутка потянуть. Орекофф.
- Орехов, Хорьков, какая, блять, разница! – сквозь смех сказал Вол и затем шепнул Маркелу: - Он ведь не бельмеса не понимает? Верно?
Маркел кивнул и улыбнулся швейцарцу, который тоже закивал и улыбнулся. Не первый год занимаясь приемом высоких гостей, швейцарец мигом перехватил молчание и начал заученный, но любимый, рассказ об истории клиники. Они прошлись по сверхтехнологичному корпусу под холмом и попали в портерный сад с фонтаном перед старым шато, где располагалась администрация лечебницы и отделение психологи. Зеленые склоны покрылись желто-рыжими пятнами, неподалеку белые мачты яхт, качаясь, блестели на солнце, которое не пекло, а грело. Садовник греб листву с дорожек. Для полной картины Волу жуть не хватало жженого запаха дачных костров с мусором. Отстав, он достал сигарету, но запалить не позволил сын хозяина клиники. Маркел пожал плечами: «Закон».
Поднявшись в кабинет директора, Вол узнал о предстоявших двух неделях программы ревитализации, которая сочетала обследование, укрепление иммунной системы, регенерацию через оздоровление тканей. Швейцарец обещал невероятный эффект путем стимуляции внутренних стволовых клеток.
- Это не какая-то гомеопатия и хиропрактика, - переводил Маркел, развалившемуся на кожаном кресле Волу. – Клиника имеет безупречные научные исследования. Одним словом, Жан Пьер называет их процедуры «оживлением».
Вол, выпятив губу, глубокомысленно кивнул. Швейцарец продолжил.
- Мы проанализировали слюну, кровь и другие образцы, - переводил Маркел и на секунду остановился, заметив удивление Вола, - что вы любезно прислали заблаговременно.
Вол промолчал, припоминая сколько раз за неделю в нем побывали иглы.
- Мы, - переводил Маркел, - провели исследования в генетической лаборатории на выявление предрасположенностей и вероятностей неинфекционных заболеваний, в том числе умственных расстройств, что особенно важно для вас, как крупного руководителя, - Маркел не сдержал улыбку, - кто принимает решения на миллиарды долларов.
Следующие четверть часа они рассматривали меню, выбирали прикрепляемую медсестру и обсуждали организационные нюансы. Подписывать бумаги Маркел не позволил, сославшись на необходимость отправки в Москву личным юристам Сергея Ивановича. После швейцарец попросил Маркела удалиться и пригласил лечащего врача. Маркел возражал, ссылаясь на незнание его руководителем иностранных языков, однако, вошедший в кабинет врач поприветствовал присутствовавших по-русски, и Маркел сдался, покинув кабинет вместе с сыном хозяина клиники. Врач присел на место Маркела.
- Меня зовут Франц Шталь, я назначен вашим наблюдающим врачом на протяжении всего пребывания в клинике.
- Вы неплохо болтаете на нашем, - сказал Вол.
- Я родился в ГДР. Школа с хорошим русским, преподаватель русская женщина из Ленинграда, жена офицера из военного городка.
- Сдал вас Горбач, гусь! – исполненный глубокой обиды посетовал Вол.
Врач вежливо улыбнулся и включил экран принесенного с собой планшетного компьютера.
- Нам требуется поговорить о вашем бэкграунд, образе жизни. Как вы оцениваете качество вашей жизни?
Вол взглянул в окно.
- Если вы испытываете затруднения в ответе, - сказал врач, заметив задумчивость пациента, - то первый, который придет вам на ум, часто бывает предпочтительным.
- Да хрен его разберешь. В последнее время я взлетел, как Гагарин на орбиту. Так хорошо никогда не жил. Понятно, что все вернется на свои круги. Из князи обратно в грязи.
- У вас довольно философский взгляд на бытие.
- Угу, – причмокнул Вол. - Особенно под градусом. Сложно говорить… о чувствах. Тревожно на душе, доктор.
Сделав пометки, доктор меланхолично отложил планшет за спину и подошел к шкафчику. За дверцей стояла бутылка коньяка и бокалы.
- Прям, как у Дукалиса в сейфе! – обрадовался Вол. – Каков подход! Сразу видно - Европа!
По ответу врач усмотрел согласие на предложение и налил Волу чуток конька. Дабы произвести впечатление, Вол понюхал напиток, поболтал по бокалу и разом выпил, чем заставил докторские брови подняться. Интеллигентно занюхав двумя пальцами, Вол протянул бокал.
- Начисляй! Теперь можно поговорить.
Вынужденный потакать богатым клиентам, доктор плеснул чуть больше в надежде, что столько разом Вол пить не осмелиться. И ошибся. Когда Вол послал за третьей, доктор взмолился:
- Вам нужно ответить на вопросы. Мы не можем назначить курс процедур без этой беседы.
- Задавай, что ж молчишь? – недоуменно спросил Вол. – Валяй! Первым делом дело, потехе через час.
- Насколько, по вашему мнению, ваша жизнь наполнена смыслом? – спросил доктор, вернувшись в кресло.
- Мало мы приняли, чтобы сразу на эдакие темы беседовать. Давай что-нить другое.
- Насколько безопасно вы чувствуете себя в повседневной жизни?
- Тут, док, все в порядке, охраны столько, что я небольшую страну завоевать могу. Нормально с безопасностью, так и запиши.
- Насколько хорошо вы концентрируете внимание?
- Что скрывать, годы берут. Дед тут один, умный больно, лекцию читал, и, признаюсь, я периодически выпадал.
Вод поднялся за коньяком, доктор следом.
- Сиди, че я без рук? Ты сам будешь?
Доктор покрутил головой.
- Точно немец! Чтоб медик пить отказывался! Да у нас ради спирта люди в профессию шли! Давай дальше свои вопросы.
Вернувшись домой, Вол отмахнулся от встретившей горничной, поднялся на второй этаж и заметил, что дверь оставленной пустовать комнаты чуть приоткрыта. Вол зашел внутрь. Балконные дверцы были настежь распахнуты. Сквозь покачиваемую ветром тюль виднелся небольшой круглый столик. Белая скатерть, явно предназначенная для столешниц больших размеров, ниспадала на пол. Рядом стояла пара женских туфель. Опершись спиной на деревянный поручень балюстрады, Дана сидела в пол оборота ко второму стулу, небрежно отставленному. Вол первый раз видел на ней платье. Черное, под стать ночному озеру, оно переливалось от света луны и свечей. На тарелках нетронутая рыба, один бокал налит наполовину, Дана чуть касалась винной бутылки опустевшим бокалом и еле слышно звенела.
Обрадованный приездом Даны, Вол вошел поздороваться. Услышав шаги Дана с силой отставила бокал и сказав низким голосом:
- Что еще ты хочешь сказать?
Она подняла глаза и вздохнула от удивления, но сразу расслабила плечи и обновила вино в бокале.
- Да я это… - сказал Вол, шмыгнув носом. – Привет, странно, что тебя не было. Я у Маркела спросил, тот говорит: «Дана в делах». Ты когда приехала?
- Часа три назад, - сказала она, заглянув в экран лежавшего на столе телефона.
Вол присел на свободный стул и закурил.
- Опять выпивали, - прищурив глаза, заключила Дана.
- Я на отдыхе.
- На лечении, это я… на работе. Я всегда на работе. Блин… - сказала Дана и хлебнула вина.
- Чего ты сидишь одна? Позвала бы Маркела.
- Чем вы не компания?
- Не нужно девчонкам знаться со стариками. Не правильно как-то.
- Вы Кристине тоже самое говорили? – сказала Дана, усмехнувшись. – Извините, это было грубо. Сложно постоянно соблюдать отрешенность, находясь в переплете чужих желаний.
Не особо уловивший мысль Вол задумчиво затянулся.
- Женщину постоянно хотят пустить в оборот, - сказала Дана и закрыла глаза. – Идите спать.
Вол плюнул на уголек сигареты и посчитав, что на улице слишком чисто, положил окурок в горшок с деревцем у балконных дверей. Выходя из комнаты, он обернулся. Дана налила себе еще.
- Доктор на медосмотре спрашивал, как часто у меня бывают плохие переживания: поганое настроение там, отчаяние, тревога, депрессия, - сказал Вол, стягивая галстук.
- И что ты ответил? Что тебя все достали, как обычно, - ответила Клавдия.
- Да, й… Не в этом дело. Странное чувство появилось от того вопроса. А позже озарило. Меня уже лет тридцать об этом никто не спрашивал. Как я себя чувствую? Не оттого, что мне утром на работу, а просто так спросить оттого, что я важен. Вот почему, скажи мне, если депрессия, то сразу – пидор? Может, у меня есть эта депрессия. Жить иногда тошно, не охота из койки вставать.
- Что ж тебе мы такого плохого делаем? Пьешь, гуляешь, никто тебе не указ, жена дура.
- Вот опять ты за свое.
Вол закурил и снял ботинки, чтобы лечь на кровать.
- Хотя, наверное, я заслужил такое отношение. Я тоже у тебя никогда особо не спрашивал, как твое настроение, что тебя волнует.
- Меня волнует, чтоб не банки взорвались. Остальное блажь.
- Брось, ты ведь раньше другой была. Девчонка, скромная, водку не пила совсем. Когда мы стали такими?
- Может из-за Коли? – тихо сказала Клавдия.
- Раньше, точно, - Вол глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма. - Клав, у тебя все хорошо?
- Не знаю. Нормально.
- Кажись, оно и есть самое плохое, когда нормально. Ладно, у вас уже поздно, я на пять минут позвонил.
- Ты где, в пивной сидишь? Голос у тебя масляный.
- Домой пришел, лег уже.
- Спи тогда, завтра на работу. Пока, Валь, - сказала она и через секунду добавила:
- Не грусти там. Давай.