Без глаз не зажмуриться от проклятого света. Ужаснейшая из темниц та, что дает выбор между ненавистным желанием и сломанной мечтой, ставшей заевшей пластинкой. В двести восемнадцатый раз он вернулся в Пул. Постыло знакомое место. Тело перестало сковывать разум, но вернувшееся ви́дение бесполезно в пустоте. Здравствуй, память! С ней появилось чувство, имени которому не дано на Земле, когда после мига полного забытья, получаешь обратно не в меру разросшийся багаж тысячелетий.

Чистейшее сияние вкуса блаженства пульсировало вдали.

Ему нужно туда, там его место. Место, где скиталец обретает отдых. Пробеги миллион миль, все равно не скрыться от манящего света. Отвернуться, обрести новую плоть, а с ней избавление в этот раз недопустимо, его должно было вытянуть обратно. Пул - ловушка с двумя выходами, но теперь в ней придется находиться столько, сколько потребуется. Сил терпеть оставалось все меньше, яркий поток принизывал насквозь, подавляя волю. Он слышал свет, он чувствовал его изнутри, он осязал его мыслью, он обонял его, каждая струна естества проникалась светом.

Сознание переставало служить. Сколько еще ты собираешься обманывать себя, а заодно последовавших за тобой? Ясно, затея провалилась. Ты прожил двести восемнадцать жизней, но вряд ли успеешь еще одну. Потомки вскоре изведут мир, и ты это знаешь. Оставь попытки что-либо доказать и вернись на место подле Отца. Он милосерден, он поймет.

Никогда!

Разум опутывает пелена. Она уносит далеко от Пула.

Свет озаряет пустыню, люди спасаются от зноя в шатрах. Он среди них, царственный воин. Несмотря на молодость, его сердце вмещает невиданную силу, кипящую в нем. Он оглядывается назад, вспоминая путь, облекший в пурпур и золото. Реки крови и поля черепов взывают к ступавшему по ним. Он полон величия, недостижимого смертному. Порфира, в сущности, лишь красивая тряпка. Он взывает к соратникам идти дальше. В глазах непонимание. Он вспоминает, чего стоило забраться так далеко от родных домов. Разве, ради земель претерпевались тяготы? Врубаясь во вражеские порядки, вы чаяли не вечной славы, а золота? Жизнь коротка, земное останется в земле. Он думал, что несет свет на острие копия. Объединить языки для построения нового Вавилона. Мир стремления к возвышению личности и культуре. Вокруг ропот, изо ртов соплеменников течет яд. Он впитывает его добровольно. Он остался один. Его больше нет. Повинны ли жаждущие в жажде?

Что ты хочешь показать?

Средь нищих лачуг он ходит, утоляя печали. Вокруг него больные, сироты, нищие, обожженные тяготами. Любой из них ему милее сидящих в золотом дворце. Не обремененный мирскими страстями, он не стыдится холщовых обмоток, скудного стола. Шел ли богач, бедняк ли, с каждым он преломит хлеб. Все его тело, каждый ноготок тянется к любви и источает ее, не думая об ответе. За смирением люди видят лицемерие, за добротой честолюбие. Когда он говорит о любви, сердца слушающих наполняются светом, но среди них таятся те, кто питаются завистью и страхом. Он бы желал, чтобы свет дошел до каждого ступающего по земле. Но те, кто трепещут над златом, льют серу в ожесточённые уши. Они ищут порок в речах и поступках. Они обличают в том, чего он не алчет. Он не винит, они мерят своею мерой, и он их жалеет. Их копья - солома, серебро их плавится в карманах. Меч занесен. Он целует руку, в которую он вложен. Разве они понимают суть творимых ими поступков?

То, к чему ты ведешь — неправда!

Город великий. Красивые здания, искусно украшенные улицы, полные граждан в изысканных одеяниях, торговые пощади, где торговцы на разных наречиях предлагают товары, какие только возможно представить. Молодые спорят со старцами о морали, искусстве, мироздании. Слух ласкают мелодии из-под пальцев сочинителей. В аскезе при свете свечи он увлечен работой. Он имеет дар создавать. Подобны свету плоды его трудов, настолько же и полезны. С радостью он несет идеи людям. Ему жжет глаза мрак невежества. Он не молчит, рвет сети неправды, сотканные умыслом тех, кто кормятся неведением. Созданное им должно служить общему благу. Разум есть его воплощение. Мудрецы сознают силу его творений, но молчат в страхе пред мечом и мамоной. Побивается рука, протянувшая знание. Указующие на него, как на врага, тайно предлагают служить их личной выгоде. В злых руках знание обернется бичом. Свет его мысли принадлежит каждому, он не ищет величия. Исполненные лицемерия, его судят за знание, развращено преподнесенное, как ересь их лживого культа. Их плаха недостойна его головы, лишь от своей руки он принимает воздаяние. Повинны ли простецы в невежестве?

Ты всеведущ, но слеп!

Пелена отступила, обнажив мрак небытия. Впереди пульсирует свет, но уже без томительного зова. Свет стал холоден, его сила отталкивала от себя.

Он будет ждать в пустоте. Она любит, она вернет. Они двуедины.