Катрина уткнулась щекой в подушку. Они лежали под одеялом, сплетя ноги и прижавшись друг к другу. Глаза Катрины недвижимо смотрели в область ключицы Константина. 

— О чем думаешь? – спросил он, поцеловав ее в лоб.

Брови Катрины чуть напряглись, и она сказала:

— Зачем все это? То есть, что будет со всеми нами после того, как ты воссоединишься со своей половиной, и вы обретете единство? Ведь Костя, даже когда твой план спасения Полины будет исполнен, нас ждет все та же обреченная на постоянное перерождение вечность.

— Я помню твою философию о всеобщем процессе и месте в нем разумных существ. Твоя идея опирается на логику, но ты отбросила чувства вместе с понятием «Смысл жизни», поэтому сама жизнь рисуется невыносимой от осознания того, что мир метафизически безразличен. Душевное опустошение от принятия ненужности мучит твой разум.

— Возможно, моя логика ущербна из-за моих скоромных способностей. Ты все-таки плоть от плоти самого Управителя.

— Превосходство интеллекта не дает преимуществ в вопросе определения своего места в бытии. Я отбросил сложные измышления и утвердил для себя три элементарных причины жить. Первая связана с моими потребностями. Как и прочие, я люблю получать удовольствие. Вкусно есть, держать красавицу в объятиях, приобщаться к идеям, даже дышать приятнее свежим воздухом, нежели спертым. Незачем обманывать себя, я ищу удовольствий.

— Твоя жизнь, плевать на всех!

— И тут твоя ошибка. Вторая причина – это тяга сделать существование моей половины и близких не то, что бы счастливым, скорее я стараюсь избавить их от боли. Без этого, первая причина, жизнь в удовольствии, не исполнима. Нельзя стать счастливым среди несчастных.

— А третья?

— Самая очевидная. Я не смогу получать наслаждения, и мои близкие не будут удовлетворены, если я ограничусь лишь двумя предыдущими причинами, которые исполнены эгоизма. Тогда цивилизации развалятся, и мир обратится в прах. Опять-таки, счастье не цветет на пепелище. Мое существование тогда обрело окончательную осмысленность и прекратило тяготить, когда я понял очевидное – часть сил надо отдавать общественному развитию, чтобы поддерживать приемлемое благо для всех. Это подобно тому, как орошать почву прежде, чем бросить семена.

— Жить согласно твоим причинам невероятно сложно.

— Нет, если сравнить с гнетом тщетности собственных поступков.

— Выходит, не важно, чем закончится наш путь?

— Разве, не ты говорила, что ничего не кончается и не начинается? Поцелуй меня, хочу еще раз испытать первую причину.

***

Не сумев заснуть, Константин пялился в потолок. Катрина спала, закрывшись подушкой от тусклого света. Как и в прошлом, он задумывался о своем отношении к Катрине, но его внутренне естество всецело занимала Полиной. Его сердце уподобилось забитой до отказа бочке. Константин был привязан к Катрине разумом, но не чувствами. Полина. Кем была для него, и кем был он для нее? Она не была возлюбленной в том смысле, который вкладывают в это понятие на Земле, однако, Константин не мог представить существование без нее. В любом самом дальнем уголке памяти, куда только он мог заглянуть, имелась частица Полины. Их связь была нерушима. Две идеально подогнанные детали. Разделение по обособленным телам не устранило привязанность. Отсутствие выбора, кого любить, обременяло Константина очень давно, к его стыду. Однако сама мысль о способе решения этой проблем вызывала невыносимую муку. Назвать Полину проблемой - то же самое, что назвать проблемой собственную жизнь. У каждого выхода из лабиринта ждал минотавр.

Естественный позыв организма, который перегонял порции алкоголя, заставил Константина с неохотой подняться из теплой постели и побрести облегчиться. Свозь тонкие стены уборной он услышал шум беготни. Донеслись крики. Константин схватил часы, оставленные на раковине. Он вызвал Макса по закрытой линии, но не успел дождаться ответа. Внезапно прогремел шлепок входной двери о стену, за которым последовали звонкие хлопки. Первый, второй, еще два, еще и еще. Константин выскочил из уборной и увидел фигуру человека, вытянувшего руку по направленную к кровати. Пистолет. Значит, не ошибся. Лицо стрелявшего повернулось. Ломов! Реакция Константина отработала на рефлексах, он скрутил Виктора на полу, пуля, пущенная небрежно в падении, ушла мимо. Константин ударил о стену кисть Ломова, которой тот держал оружие. Другой кулак полетел в Константина, но он перехватил руку и двумя точными ударами в челюсть заставил Ломова увидеть сны. Обмякшее предплечье врага получило дополнительный сгиб, хрустнув под резким разламывающим движением.

В ту же секунду Константин взглянул на постель. Одеяло было испещрено вырванными клочьями. Катрина не шевелилась. Константин схватил убийцу за шкирку и потащил в ванную комнату, чтобы тот немного освежился. Голова Ломова пару раз повстречалась с дверным косяком. Затем Константин швырнул предателя на пол и направил ливневый поток ледяной воды.  

— Не прикидывайся мертвым! — Константин ударил Ломова по лицу с такой силой, что голова, откинувшись, оказалась под холодными струями.

Ломов поднял голову, захлебываясь от воды, натекавшей в нос и глаза. Константин занес руку, но сдерживался необходимостью.

— Зачем ты это сделал? Кто тебя послал? — проревел Константин.

— Убивай, мне плевать!

— Говори!

Константин знал, как причинять боль.

— Я уничтожу тебя! Если ты задумал укрыться в космосе среди нашего народа, я достану тебя и там! Кто? – кричал Константин, причиняя невыносимые страдания Ломову.

— Ты уже обрек нас на смерть, когда отдал власть недостойным потомкам. Мы поверили и последовали за тобой. Ради чего? Чтобы люди наплодились и уничтожили планету, ставшую нам домом?

— Вы жили в рабстве Сети, пока я не вытащил вас!

— И обрек на тысячи лет бессмысленных страданий! Ты хочешь напасть на Hive и вновь спасти потомков, а не властвовать над ними по праву.

— Вы идиоты! Не способные взглянуть даже на полшага вперед, — внезапно Константин полностью успокоился. — Впрочем, это должно было произойти. Скажи, что мне и так известно, и обрети покой, — закончил он, прекратив разрывать сухожилия руки Ломова.

— Пироян! – Ломов выкрикнул имя, ставшее его реквиемом.

Шея Ломова хрустнула, и Константин поднялся от обмякшего трупа. Вернувшись в комнату, он снял покрывало и увидел окровавленное тело Катрины. Во время нападения она спала ничком. Грудная часть сильно пострадала, пуля была в пояснице и еще одна в бедре.

— Постой, да ты живая! — воскликнул он, прикоснувшись к шее Катрины, и почувствовав пульс.

Схватив с пола пистолет, Константин поднял ее на руки и побежал. По бункеру всюду попадались мертвые тела. В медицинском отделении Константин вошел в первую попавшуюся палату и положил Катрину на кушетку. Мозг яростно вспоминал действия необходимые в данной ситуации. Первым делом он разорвал простыни и перетянул ногу Катрины выше пулевого ранения. Отверстие в пояснице и груди он зажал руками.

— Эй! Здесь есть кто живой? – кричал он в бессильной надежде.

Катрина не открывала глаз. Нужно было срочно что-то предпринять. Внимание привлекли шаги в коридоре. Он выскочил и увидел Макса, идущего навстречу по кровавому следу.

— Значит, он добрался до вас… – Макс указал пальцем на багряный от крови торс Константина.

— Я цел, Катрина при смерти… Я не понимаю, какого черта происходит! Где все?

— Пироян вывел людей на площадку за заводом и объявил о том, что вас убили при нападении на него. Сейчас он убеждает наших, что вы вели нас в ловушку, расставленную Hive, что Полина сговорилась с корпорацией и готовит нападение, а вы решили уничтожить подполье изнутри. Я в смятении. Город охвачен безумием. Генерал присоединился к восстанию. Константин, я понял, что происходящее снаружи рук дело Пирояна. Я не поверил ни единому слову и тайком проник в бункер, чтобы убедиться в вашей гибели. Расскажите, что произошло.

— Ломов стрелял в нас, пока мы спали. Точнее, Катрина спала, а я отошел в туалет, и так чудом уцелел. Ты знаешь куда отправился Пироян?

— Постойте, где Катрина? Вы сказали, что она жива?

— Пойдем, я покажу. Ты умеешь лечить? Ей очень худо.

— Куда вы? – спросил Макс после того, как Константин побежал по коридору, едва указав на Катрину.

— Надо это кончать!

Залетев в комнату Катрины, он накинул на себя одежду и побежал к выходу. В укрытии бандитов его встретил вооруженный парень. Они смотрели друг на друга, каждый в ожидании следующего шага другого. Человек, опустил оружие и кивком позвал следовать за ним. Когда они вышли на поверхность, Константин встретил несколько десятков человек с оружием. Из задних рядов вышел Мамед с винтовкой наперевес. Они остановились в недолгом молчании.

— Нам сказали, вы мертвы, — сказал Мамед.

— Я выжил, чего не скажешь об убийце. Пироян подослал Ломова, чтобы покончить со мной, пока я сплю.

— Что собрались делать?

— Остановлю Пирояна. А ты и твои люди?

— Мы почувствовали неладное и не пошли за генералом. Он свернул на ложную дорогу.

Константин одобрительно кивнул и побежал наверх из ямы. Позади он услышал догонявшие шаги. Остановившись, он увидел Мамеда.

— Я помогу! — сказал Мамед.

— Ты погибнешь.

— Неужели я когда-то проявлял себя трусом?

— Прости. Раздобудь машину. Я пока попытаюсь выяснить, где он может быть.

— Не утруждайте себя. Я знаю только два места, куда генерал мог отправиться. Не разгуляешься, вокруг дыры и огонь.

Вдвоем они начали выбираться из ямы. Чем ближе к краю, тем больше трупов попадалось им на пути. Только поднявшись наверх, им открылась подлинное зрелище бушующего города. Одни метались в поиске укрытия, другие, сбившись в отряды, порывались через развалины в пучину событий. Город словно вернулся обратно в тридцать третий год. Пожарища раскрасили небо. Дым и копоть поднимались клубами и резались винтами вертолетных звеньев. Направленные потоки от вертолетных прожекторов, напоминали софиты, в свете которых разыгрывалась драма восстания. Много и густо постреливали во всех районах Москвы, рвались дымовые снаряды под монотонное бормотание милицейских громкоговорителей.

Мамед привез Константина к крупному очагу восстания. Перебежками они приблизились и увидели ожесточенное столкновение, полицию теснили, но и бунтовщики несли крупные потери. Константин решил, что генерал находится в месте поспокойней, где бы он смог разглагольствовать без риска схватить пулю. Бросив машину, они решили пробираться дальше пешком. Они прошли несколько кварталов к Замоскворечью и наткнулись на многотысячную стачку на площади перед Павелецким вокзалом, торговый центр бывший под ней провалился, но часть открытого пространства площади перед самым вокзалом уцелела. Пирояна было не разглядеть, но Константин предчувствовал, что генерал обязан быть на этой площади.

— Ни черта не видно, нужно подняться, — сказал Константин.

— Там, — Мамед указал на уцелевшую башню офисного центра. — Будет достаточно?

— Вполне.

Им выдалось нелегкое восхождение. Перекрытия отсутствовали на многих этажах, лестницы искорежены, куски бетона вырывались из-под ботинок. Наконец они взобрались на крышу, откуда представлялся отличный вид на площадь. Взяв бинокль, Константин разыскал в толпе Пирояна, стоявшего на захваченном у военных бронетранспортере. Выкатив грудь, с потрясаемым в руке пулеметом, он голосил под общий восторженный рев. Сбылась мечта генерала, он вновь находился в зените славы.

— Убить его? – спросил Мамед, глядя в прицел винтовки.

— Тут добрая тысяча метров.

— Не хочу хвастать, но я обладаю определенными талантами.

— Стрелять не потребуется. Следи за тем, чтобы никто не подобрался к нам сзади.

Константин вновь взглянул через окуляры на площадь. Его глаза впились в фигуру генерала, который увлеченно славословил возвращение и сулил величие новому государству. Внезапно генерал почувствовал скребущую резь в горле. Он сглотнул слюну, но комок продолжал мешать. Ему показалось, что левая щека налилась кровью, отчего мороз начал обжигать кожу. Он чувствовал сторонний раздражитель, и не смог удержаться, чтобы не взглянуть налево. Пироян подстроил движения во время тирады и развернулся к башне. На крыше его привлекли два едва различимых во тьме силуэта. Узнать их было совсем невозможно, учитывая всполохи пожаров, блики вертолетных прожекторов, не говоря о том, что в приступе экстаза митингующие на площади не переставая палили в воздух. Однако двое на здании будто силой притягивали внимание генерала. Пироян продолжал говорить, но с отчаянием понимал, что его язык постепенно одеревенел и бойкие фразы заканчивались нечленораздельной кашей. Пироян ощутил, что физически не способен оторвать взгляда от одного из стоявших на крыше, даже большим усилием. Он все меньше сохранял способность говорить, и вместе с тем настойчивее становился голос, появившийся в его голове. Звучание внутри было сродни собственным внутренним мыслям, за той разницей, что генерал его не контролировал. Пироян не мог разобрать, что говорит посторонний голос, потому что тот обращался не к нему, стоявшему на помосте, а адресовался куда-то вглубь разума. В этот самый миг Пироян понял, в чей силуэт он всматривался на крыше башни, и кто обращается к нему прямо в разум. Пирояна охватила звериная ярость, тогда невидимая хватка ослабла, вернув контроль.

— Романов— это враждебная выдумка, — продолжил говорить Пироян, переходя со скрипа на вопль. – Я дал народу все! А они, лживые коммунисты, пожинают мои плоды.

Глаза Пирояна бешено сверкали под сводом напряженных бровей, звук из горла стал металлическим с прежде не свойственным тембром. Он не видел никого пред собой, будто бы воспарив над площадью, он испытывал необычайное возбуждение. Пелена ненависти застлала его рассудок.

— Я знаю твои планы, я раскусил тебя! О, да! Теперь я понял. Ты желаешь моей власти, зачем тебе Россия, если, захватив власть над Hive, ты со своей половиной положишь в карман целую планету! Нет, ты не достоин! Все мое! Ни ты, ни Управитель не сможете мне помешать. Я смету вас, а потом ворвусь в самые дальние уголки галактики, и каждый разумный мир окажется под моей пятой!

С презрением Пироян смотрел на людей, стоявших вокруг. Ему стало безразличным потомок ли, беглец ли из Сети, все они представлялись ничтожествами по сравнению с ним. С брезгливостью он видел на площади копошившихся червей, которые почтут за счастье, если он Пироян раздавит из милосердия.

— Я покажу силу!

Пироян передернул затвор пулемета и принялся истерично палить по высотке, где находились ненавистные фигуры.

— Впредь для меня нет границ! Я положу на алтарь сотни, миллионы, будь оно надо мне – Георгию Пирояну. Я никогда не стану подопытным, следующим за тупым ублюдком, возжелавшим поиграть в Бога. Я обрету могущество! Бессмертие! Чего и кому бы это ни стоило.

Он отвлекся от здания и оглядел толпу. Люди замерли в недоумении, наблюдая за обезумевшим вождем. Продолжая надменно глядеть сквозь полузакрытые веки, генерал озарился идеей, отчего рот его принял оскал.

— Думаешь я блефую? Узри силу моего слова!

Не спеша, будто бравируя, Пироян отсоединил барабан и, гаркнув, приказал подать ему новый. Зарядив пулемет, он направил ствол на толпу и вжал спуск так сильно, что побелел палец. Поднялась паника, людей обуял ужас. Народ стоял кучно, поэтому каждая выпускаемая генералом пуля находила цель, да еще одну, пробивая навылет. Приближенные кинулись остановить сумасшествие, но Пироян разил их с одинаковой нещадностью, что и потомков. Только холостой щелчок затвора остановил кровавую истерику. Звуки выстрелов стихли, и на площади воцарилось молчание. Казалось, даже раненые страшились стонать. Вдохнув воздух титаном, Пироян выдохнул и ощутил слабость постаревшего тела, и его разум начал постигать произошедшее. Паника. Пироян взглянул на башню, но не отыскал силуэтов. Сподвижники Пирояна из числа беглецов прибывали в ступоре, не решаясь приблизиться. Потомками же начал овладевать вой, который все нарастал, утверждаясь в собственной силе. Взбешенная толпа наперла на бронетранспортер. Люди генерала, первыми поняв, к чему идет дело, открыли огонь. Однако смерть больше не страшила восставших, она гнала к отмщению. Обезумевшие люди стаскивали и разрывали обидчиков на части. Руки, одна за другой, хватали обезумевшего от ужаса генерала. Наконец Пирояна рвануло вниз, где толпа воздала ему должное.

Константин отошел от края крыши, не желая наблюдать расправу.

— Вы в порядке? – окликнул Мамед.

Когда Константин обернулся, Мамед увидел аметистовые глаза, которые подобно раскалившемуся металлу излучали медленно потухавшее свечение.

***

— В прямом эфире Дарья Лайв с экстренными новостями из разрушенной Москвы. Город охвачен массовыми беспорядками. Пять часов назад вооруженные маргиналы и преступники подняли стихийное восстание. Множество жертв среди мирного населения и сотрудников милиции. По последней информации, к разрушенной столице стягиваются дополнительные армейские соединения и отряды по борьбе с чрезвычайными катастрофами. Секунду, — в глазах ведущей загорелся логотип ее канала. —  Только что я получила сенсационные данные. Момент. Очевидцы сообщают, что в Москве появился некий лже-Пироян, который вдохновил беспорядки. Вероятно, в городе собрались реакционные пироянтисты-радикалы. Означает ли это, что тень диктатуры еще висит над Россией? Итак, перейдем к картинке с нашего дрона. Вы можете видеть…

Константин отключил телевизор и спросил Макса, готова ли связь для экстренной конференции. 

— Через пару минут, — ответил Макс, настраивая испорченное сторонниками Пирояна оборудование.

— Я хочу, чтобы наш разговор транслировался по всей базе. Пусть наблюдают за принятием решения.

— Сделаем, не волнуйтесь.

Макс протянул Константину устройство-передатчик, наушники и две линзы. Константин вошел в сеть и оказался в конференц-зале, в котором вчера шел спор с Пирояном. Постепенно прибывали делегаты от ячеек по миру. Когда собравшиеся заняли места за столом, Константин вышел на середину зала и заговорил:

— Сегодня Георгий Пироян самовольно вознамерился забрать власть в России. По его вине прервались жизни многих наших людей, и я сам стал жертвой покушения. Из-за честолюбивых амбиций, в Москве погибли тысячи невинных. Мне пришлось остановить Пирояна. Я убежден в ошибочности пути, который он предложил нашему народу. Потомки бы лишились возможности пробудить силу, что они получили он нас. Справедливо ли мы оборвали узы Сети, коли начнем ковать их для потомков? Если мы изберем путь Пирояна, то бойня станет нашей тюрьмой. Мы не сможем остановиться! Жажда крови вытеснит наше разумное естество, из разумных существ мы превратимся в извращенных охотников. Что произойдет, когда мы истребим потомков? Уверяю вас, мы возьмемся друг за друга.

Константин потер глаза, собираясь с мыслями, и продолжил:

— Цели корпорации Hive сходны с Пирояновскими. Подчинить человечество. Загнать каждого потомка в сеть, в прямом и переносном смыслах. Нам известно, что произошло на Церере, и что сотворили с народами Латинской Америки. Разве такое наследие мы хотим оставить? Случись так, что придется перерождаться еще раз, не получится ли, что мы снова окажемся в западне уже земной сети? Чужеродной сети. Технологии потомков рано или поздно доберутся до уровня, когда они сумеют нас вычислить. Я страшусь такого будущего. Поэтому я зову вас напасть на объекты корпорации по земному шару. Дата начала подготовки - через неделю, двадцать пятого января. Мне сообщили, что в Мюнхенской штаб-квартире Hive находится Полина. Не знаю, жива она или нет. Всем сердцем надеюсь, что, да…, так как мне сообщили слова: «Она ждет». С вашего позволения, нападение на штаб-квартиру я беру на себя, и, если мне поможет Рихард Вайс со своими людьми из Рейнского союза, я буду признателен. Корпорация сильна, нам придется бросить на операцию все ресурсы. Велик шанс потерпеть неудачу, поэтому я приму отказ с пониманием. Однако я ударю по Hive, пусть даже один. Когда-то давно вы последовали за мной, прошу довериться и теперь. Это все, что я хотел сказать.

За столом повисло молчание. Делегаты переглядывались, пока Джессика Шэн, куратор дальневосточных стран, не прервала затишье.

— Утренняя Звезда сказал достаточно. Не в моих правилах и не в обыкновении нашего народа отказывать тому, кто просит помощи, тем более, если это наш предводитель. Мы с тобой. Так ведь?

Джессика Шэн окинула взором сидевших, которые поднимались со стульев с одобрительными восклицаниями. Вайс подошел к Константину и, пожав ему руку, гарантировал полное содействие в подготовке операции.

— Благодарю вас, соплеменники! Теперь прошу простить, мне нужно удалиться.

Значки белых шестиугольников потухли в глазах, и Константин услышал шум аплодисментов в бункере. Подошел Макс.

— Я рад, что прошло замечательно, — сказал он.

— Спасибо. Катрина… как она?

— Тяжело, но она выкарабкается.

— Макс, я требую чуда! Поставь ей нужные импланты и протезы, сделай необходимое и поставь ее на ноги к началу нападения.

— Будет непросто, — насупившись, сказал Макс.

— Катрина понадобится мне в Мюнхене, очень. Сделай. Я верю в тебя и нее.